— Ну, что тебе рассказать?
— Про бабу Шуру, — просил он.
— В третий раз? — не удивляясь, уточняла мать. Она уважала его страсть — слушать по многу раз полюбившиеся истории, сама — перечитывала любимые книги.
— Ну вот, значит, когда началась война... Подай-ка, пожалуйста, нож... — он бросался к столу, молча подавал ей нож, только бы она не отвлекалась больше... — Когда война началась, баба Шура с мужем жили на границе, в местечке Черная Весь, под Белостоком Муж был офицером, пограничником, в первый же день войны его и убили. И осталась баба Шура вдовой в двадцать один год, с двухлетней Валькой на руках.
— С тетей Валей, — шепотом объяснял себе мальчик.
— И прошла она беженкой через весь Западный фронт с нашей армией. Сколько раз их в пути бомбежка настигала! Однажды вот так налетели "мессеры" загнали их в придорожный лесок. А Валька, маленькая, оглохла от взрывов, перепугалась, вырвала ручонку и бежать... Баба Шура за ней. А солдат какой-то закричал на них матом, швырнул на землю, сам рядом повалился. А кругом так и громыхают снаряды, комья земли летят. Потом стихло маленько, видит баба Шура — солдат поднимается и руками за живот держится. А из живота у него внутренности вываливаются. Стоит он, смотрит на бабу Шуру безумными глазами и кишки руками поддерживает... А то еще однажды, после бомбежки, подозвал ее один солдат, просит перевязку сделать. Смотрит баба Шура — а у него вся спина рваная. А он совсем юный мальчик, красивый такой, интеллигентный, говорит: "Прошу вас, возьмите себя в руки и сделайте перевязку..." Баба Шура сняла комбинацию, порвала ее на полоски, сделала ему перевязку.
— Жив остался? — с надеждой спрашивал мальчик в который раз, и мать в который раз отвечала:
— Кто ж его знает... Отвезли в госпиталь, а там — неизвестно...
Про того, с вываливающимися кишками, мальчик спрашивать боялся, знал: плохой будет ответ...
— Столько беды навидалась, что сердце тяжелым стало, как камень. Думала — ничто теперь не удивит... Однажды ехали на грузовиках по дороге. Немцы только что отбомбились, улетели, на обочинах убитых беженцев видимо-невидимо, и хоронить некому. И видит баба Шура: лежит в траве у дороги молодая мать, мертвая, а рядом с ней ребенок месяцев девяти-десяти. Нашел мамкину грудь, сосет, а молока нет, вот он и орет, будит мать. А она лежит себе и в небо смотрит. Не выдержала баба Шура, спрыгнула с грузовика, схватила ребенка и назад, в машину...
— Это был дядя Виталий?
— Ну да, дядя Виталий... Ты же обещал посуду вытирать, а сам не вытираешь! Разве это справедливо?
Мальчик молча хватал полотенце, начинал судорожно вытирать чашку, только бы мать рассказывала дальше...
— А пробиралась баба Шура к родным мужа, свекру и свекрови. И когда наконец добралась — ободранная, голодная, с двумя детьми, — те ее в штыки встретили. Мол, неизвестно, с кем ты второго прижила, знать тебя не хотим, самим жрать нечего, а тут ты еще на нашу голову свалилась.
И осталась баба Шура одна в чужом городе — податься некуда, сама разутараздета, дети есть просят, кричат... Встала баба Шура на крутом берегу реки, вниз глянула, и сердце ее оборвалось: прижала детей к себе и думает: "Все равно с голоду помрем! Вот так глаза зажмурить и прыгнуть туда вместе с ними!" А маленький Виталька словно почуял что-то, уперся ей в грудь ручонками, захныкал: "Мама... не няня... не няня..."
— Не прыгнула? — широко открыв глаза, с надеждой спросил мальчик.
— Вот дурацкая башка, конечно, не прыгнула! Ты думай: разве сейчас были бы на свете Валя и Виталий? Разве привозил бы тебе Виталий всякие камни из экспедиций?
— Да, — соглашался он и для себя, чтобы окончательно успокоиться, повторял шепотом: — Не прыгнула, не прыгнула...
— Ну ничего, потом на завод устроилась, паек стала получать, чужие люди ее приютили...
Дина Рубина, из книги "Терновник"
Иллюстрация Дементия Шмаринова
✔"Клуб осознанных и любящих родителей" - 1500 тем по всем вопросам воспитания, метафизика детских болезней
Подпишитесь, чтобы получать новости проекта (и подарок при подписке): https://vk.com/app5728966_-48978#78657
